Внешняя атрибутика русского монашества в допетровское время

Введение
Говоря о внешнем виде монашествующего духовенства допетровской Руси, в первую очередь следует выяснить, откуда на Русь пришли те или иные традиции, связанные с одеждой духовенства.
Крещение было перенято от Византии, и долгое время, вплоть до периода правления князя Василия Темного, митрополитами на русскую кафедру назначали греков. Многие заимствования, связанные с внешними атрибутами, пришли на Русь из Византии, а точнее из Константинопольского патриархата.
Об этом также свидетельствует и то, что на Русь переходили не только виды одежд, но и термины, их обозначающие: слово «ряса» происходит от греческого слова το ρασον, которое на латынь переводится как rasum, что дословно означает затертую, сшитую из грубых материалов вещь, иначе говоря, лохмотья[1]. И слово «камилавка» является заимствованием: оно происходит от греческого слова καμηλαυχιον, которое дословно переводится как «прогоняющее жар» и означает головной убор, оберегающий голову владельца от жгучих солнечных лучей[2].
Большинство известных требников XVII века указывают список необходимых одежд для пострига в малую схиму. В этот список входят: «свитка, парамандъ, поясъ, сандалии (или сапоги), камилавка, ряска, мантия и клобукъ»[3].
Благодаря проведенным в XIX веке исследованиям известно, что русские чины пострижения в монашество копируют греческие. В русских рукописных требниках XVI века последовательность облачений, надеваемых на новопостриженного в малую схиму человека, была следующая:
1) «одежда» или «риза», 2) «параманд» 3) «мантия», 4) «пояс», 5) «сандалии». По молитве: «Господи Боже наш, введый раба Твоего в духовный Ти двор» новопостриженный покрывался еще и «камилавкой»[4].
В XVII веке порядок облачения несколько изменился, в связи с чем мантия была перенесена с третьего места на пятое[5].
Следует сказать, что слова церковнославянского языка далее будут даны в русской транскрипции.

Риза (ряса)
Разбор слова «риза» показывает, что издревле этим термином именовались облачения священника, надеваемые им во время богослужения[6]. В период существования Московского царства этим термином также обобщенно называли одежду духовных лиц.
Основной верхней одеждой монашествующего духовенства являлись рясы[7], нижней одеждой были свитки, рубахи, срачицы, порты, чулки (поверх которых надевалась обувь)[8]. Сама по себе ряса не являлась чем-то самобытным, но была смысловым продолжением древней греческой одежды — хитона, носимого монахами издревле и принесенного на Русь из Византии[9].
При изготовлении рясы на Руси бытовали явно выраженные национальные представления о раскрое ткани, из-за чего она имела прямое сходство со светской одеждой — кафтаном. Русская ряса представляла собой длиннополое (до пят) платье с длинными рукавами; по всей длине и на концах рукавов шли разрезы, застегивающиеся на пуговицы[10]. Последствия схожести со светской одеждой очень отчетливо видны в трудах сторонних наблюдателей и иностранных путешественников, которые все как один пишут о том, что русское духовенство в целом одевалось так же, как и русское общество того периода[11]. На Руси рясу часто именовали ряской ввиду схожести с национальной одеждой однорядкой, которая носилась как верхнее платье[12]. К слову, в требниках XVII века при пострижении в монахи и облачении новопостригаемого в иноческие одежды слово «ряса» было заменено на «свитка»[13]. Однако утверждать, что ряса и свитка — это один и тот же предмет одежды, нельзя[14]. Современные подрясники и рясы лишь отчасти являются наследниками допетровской рясы, хотя и напоминают ее отдаленно.
Русских источников, которые описывают допетровские рясы, сохранилось немного. Это, например, устав преподобного Иосифа Волоцкого «Предание и наказание о монастырском и иноческом наказании и устроении», который, как и прочие многие уставы и требники того периода, просто перечисляет наличие такого рода одежды среди других: «аще кто восхощет совершеное нестяжание имети <…> да имат <…> ряску едину <…> свитки две или три, и всего платия по единому»[15].
В челобитной к царю от протопопа Никиты Добрынина (Пустосвята) отчетливо видно нежелание изменять всему старому и менять его на что-то новое, из чего вытекает прямое осуждение новогреческих ряс, которые тогда повсеместно входили в церковный обиход: «овии священники и диаконы ходят (по отцы преданному словенскому извычаю) в однорядках и скуфиях, иние же, (развратившася от никоницкого нововводного учения, ходят) по иноземски в ляцких рясах и римских <…> а иноки не по иноческому чину, но по ляцки, без манатей, в одних рясах, аки в жидовских кафтанах…»[16], далее: «Никон, бывший патриарх, учал под мантиею носить, видением аки шпынски, разнополый кафтан, и бысть аки странный иноземец <…> и нарек те кафтаны рясами»[17], и еще: «недостоит старопреданнаго христианскаго одеяния изменяти и неверным ревновати и меж собою одеждою разделятися… Никон учал носить <…> в том странном одеянии неведомо — кое поп, и кое чернец, или певчий дьяк, или лях, или жидовин»[18].
Из челобитной можно узнать и прочувствовать ту душевную боль, которую ощущало духовенство, придерживающееся старых обрядов: протопопу Никите настолько неприятны новые одежды, что греческие рясы он называет «римскими» и даже «жидовскими». Также из текста челобитной становится ясно, что рясы белого духовенства в то время именовались однорядками. Слова «ряса» и «ряска» становились названиями монашеских одежд. Из текста можно узнать, что рясы, которые существовали до реформ патриарха Никона, были распашными и застегивались по всей длине, вероятнее всего, с небольшим нахлестом одной стороны на другую, как бы встык. Этим они отличались от новогреческих ряс, которые, по всей видимости, не застегивались по всей длине, но имели большой нахлест одной стороны на другую[19]. Также, как видно из челобитной, протопопа Никиту сильно задело и то, что теперь все духовенство вынуждено было носить единообразные одежды, невзирая на различия в сане: будь то «поп», «чернец», «певчий дьяк» или даже «лях» или «жидовин», теперь все церковные одежды сводились к однообразию.
Сравнительно с русскими источниками всегда интересно рассмотреть и источники иностранного происхождения. Свидетельства иностранцев стоит оценивать критически, поскольку путешественники могли не так, как это было в действительности, интерпретировать те или иные явления, действия, предметы. В труде «История о Великом княжестве Московском» шведский путешественник Петр Петрей из Ерлезунда описал Московское царство в 1620 году, а также достаточно развернуто, в отличие от русских источников, писал о внешнем виде духовенства на Руси: «Патриарх, митрополиты и епископы носят длинные черные кафтаны такого же вида и покроя без всякой разницы с монашескими, кроме только того, что у монахов и священников эти кафтаны из сукна и других плохих материй, а у других духовных лиц из камки, камлота, каламанки, раша и других подобных тканей»[20]. Автор неверно называет монашескую рясу кафтаном, а также особо выделяет цвет рясы — пишет о повсеместном преобладании черного цвета в одежде. Помимо всего прочего, стоит обратить внимание на то, как он разделяет богатое духовенство — епископат — и рядовых священников и монахов, у которых, по его словам, «кафтаны из сукна и других плохих материй».
Такие замечания Петрея совсем не удивительны, поскольку время его посещения Московского царства приходится на конец Смуты, а это значит, что он видел Русскую Церковь в состоянии кризиса, то есть далеко не в самом богатом виде.
Помимо европейских путешественников, побывавших на Руси, достаточно точно описывает рясы духовных лиц архидиакон Павел Алеппский, который побывал на Руси, сопровождая своего дядю — патриарха Макария Антиохийского, во второй половине XVII века и как раз оказался в центре реформ патриарха Никона. Об одежде духовенства в общих чертах он пишет так: «Что касается одежды их священников и дьяконов, то верхняя делается из зеленого или коричневого сукна или из цветной ангорской шерсти, со стеклянными или серебряными позолоченными пуговицами от шеи почти до ног; она свободно висит и снабжена застежками из тонкого крученого шелка»[21]. Однако, переходя конкретно к монашеским одеждам, Павел Алеппский дает им оценочное суждение, по всей видимости, вдохновленное желанием реформ в Русской Церкви: «Что касается остальной их одежды, то она очень неопрятна, потому что они никогда не моют своих рубашек, а носят их постоянно, пока те не развалятся. Одеяние под их рясами бывает по большей части из зеленого сукна, а фуфайка и штаны делаются из зеленой бязи, которую привозят к ним персияне. Подобным образом одеваются монахини и игуменьи».
Архидиакон Павел, в отличие от упомянутого выше Петрея, побывал на территории Московского царства в расцвете его могущества, когда уже окончательно были преодолены отголоски Смутного времени, и восстановившаяся Церковь смогла начать решать свои внутренние проблемы. Это, например, явно видно по тому, что в описаниях архидиакона, в отличие от предыдущего путешественника, нет заострения внимания на черных одеждах духовенства, наоборот, по заметкам Павла, основными цветами в одежде духовных лиц стали зеленые и коричневые ткани, причем не просто какое-то сукно, но «из цветной ангорской шерсти», которая и по сей день является очень мягким материалом на ощупь. Что интересно, и у рядовых лиц духовного звания, а не только у епископата, на рясках имеются застежки «из тонкого крученого шелка». Что же касается его презрительного описания монашеского одеяния, то тут возможны два предположения. Во-первых, не исключено что иноки таким образом желали подчеркнуть нищету своего служения, аскезу, молитвенное состояние, а во-вторых, как уже было сказано выше, вероятно, Павел Алеппский подразумевал тут желание осуществить реформу в Русской Церкви. Вполне возможно также, что это была не его точка зрения, но тех, кто его окружал во время пребывания в Московском царстве, а это, как известно, были люди, лояльные к преобразованиям патриарха Никона и относившиеся ко всему старому и к тем, кто держится за это старое, с некоторым небрежением, поскольку были они убеждены, что возвращаются к «истокам» церковной жизни.
Все вышеупомянутые свидетельства иностранцев об одежде монашествующего духовенства допетровской Руси неоднократно подтверждаются изобразительными источниками XVI–XVII вв. Если взять для рассмотрения известнейшее лицевое житие преподобного Сергия Радонежского, составленное в конце XVI века, то будет видно, что рясы могли быть совершенно разных цветов, рукава у иноческих ряс, как и у их прародителя — хитона, достаточно широкие, но не настолько сильно, как на современных рясах; видно, что монашеская ряса действительно распашная, длиной до пола, имеет застежки в виде петелек и шнуров по всей длине, что изображено в виде пересекающихся прямых на рясе. Из чего вытекает вывод, что все миниатюры лицевого жития подтверждают данные письменных источников конца XVI — начала XVII века, поскольку изображаемое монашеское одеяние весьма точно совпадает с его текстовым описанием.
В рамках развития церковных реформ, начатых патриархом Никоном, собором 1666–1667 годов предписывалось во всем соответствовать греческому чину, как в богослужебной практике, так и в обрядовой и повседневной: «Благословихом убо яко всякий освященного чина, и монахи, одеяние да носят, якоже носят вси освященного чина, и монахи, святыя восточныя Церкви, обаче не принуждаем, но подражателей ея благословляем»[23]. В связи с этим постановлением в жизнь русского монашества еще активнее вплетались новогреческие элементы, такие как греческая ряса, которая имела более широкие рукава, чем на старых рясках, а также имела пуговицы не по всей длине, а только до пояса, как на светских кафтанах.
Однако есть предположение, что новые греческие рясы имели пуговицы только сверху, на воротнике, а уже потом, со временем, были переделаны монашествующим духовенством в соответствии со своими нуждами, и застегивались уже как кафтан с достаточно большим запахом на две пуговицы: одна на воротнике, а другая на поясе[24].
Помимо того что церковные реформы привнесли в сформировавшуюся русскую традицию греческие одежды для духовенства, они также сохранили право за противниками греческих нововведений носить старые одежды, но при этом запрещали ругать тех, кто принял эти нововведения[25]. Также духовенству предписывалось носить одежду черного цвета и сшитую только из сукна: «Протопрезвитери и протодиакони, иереи же мирстии и диакони долженствуют ходити во скуфиах... Одежди же им носити по подобию Греческих монашеских рас, или и по обычаю Российскому священническому, точию не цветные, но черные, или багряновидные, из сукна сошвенные, и не из иных тканий или цветов, такожде и шапки имети на главах смирных цветов. Подобие и монахом одежд кроме из черных сукон, яковых либо ушвенных, от иных цветов и тканий шелковых никаковых же отнюд носити»[26].

Параманд
Парамандом на Руси называли четырехконечный плат с вышитым на нем изображением восьмиконечного креста Господня, или распятия, вокруг которого изображены буквы: «ИС», «ХС», «НИ», «КА». От каждого угла параманда шли четыре шнура, которые обвязывались вокруг плеч и ребер рясофорного монаха. Подвязывался параманд по уставу сверху на ряску[27]. Однако не исключено его ношение и под рясой, о чем свидетельствует большое количество сохранившегося иллюстративного массива источников.
Слово «параманд» происходит от греческого παρα μανδυα, что значит «под мантией». Сам параманд является прямым продолжателем древнего монашеского атрибута, а ἀνάλαβος (аналав) издревле имел значение символа веры во Христа[28] и на практике служил для подвязывания широкого хитона, чтобы тот не мешал за работой. На Руси же его значение нисколько не изменилось, однако в повседневном обиходе параманд назывался «плети» или «плетцы»[29], что никак не было связано с самобичеванием, но происходило от слова «плести, сплетать», поскольку шнурки, которыми данный атрибут монашеского одеяния подвязывался к одежде, были сплетены из длинных веревочек.

Пояс
Издревле монахи препоясывали себя кожаными поясами, по гречески ζωνη — с одной стороны, в знак подражания святым пророкам и подвижникам, как символ готовности бороться с врагами иноческих аскетических подвигов и творить дела добродетели, а с другой стороны, из практических целей, чтобы та одежда, которую носил монах — хитон, — не мешала движениям тела и исполнению трудов[30].

Сандалии
Обувь монашествующего духовенства в историографии, как правило, описывается достаточно кратко: издревле монахи носили сандалии, а на Руси — сапоги[31]. Изучение источников допетровского времени, а также исследований видов обуви XV–XVII веков позволяет выяснить, что за сапоги носило русское духовенство и была ли у священнослужителей иного рода обувь.
Ношение духовенством сапог подтверждает устав Иосифа Волоцкого: «сице да имат: <…> сапоги едины новы, а другии ветхи»[32]. О том, из чего были сделаны эти сапоги, можно судить по труду протоиерея московского придворного Благовещенского собора Н. Д. Извекова[33], который приводит подробнейшие данные о том, какой священнослужитель и при каком дворцовом храме Московского кремля служил, что каждый получал в довольствие, на что содержался во время своего служения. «Сентября 28, 1646 г. <…> Благовещенскому протопопу Стефану сделано <…> сапоги сафьянные красные — цена 25 алтын»[34]; также протопопу Андрею Савинову 4 марта 1667 года, вероятнее всего, на обувь, из казны было выдано «5 юфтей сафьяновых, разных цветов, по 23 алтына, по 2 деньги юфть»[35]. То же можно найти и в труде Павла Алеппского, который пишет, что «Подобную обувь носит <…> большинство монахов, священников и монахинь, которые щеголяют башмаками и сапогами зеленого цвета»[36], что явно указывает на хорошо обработанную козлиную или овечью кожу — сафьян. С одной стороны, для изучения обуви духовного сословия имеются такие источники, как монастырские уставы и требники, которые сообщают информацию только об уставной форме обуви — сапогах, а с другой стороны, есть записки иностранных путешественников и историографические труды с ссылками на архивные фонды и описи, которые позволяют узнать, что духовенство ходило и в сапогах, и в башмаках, даже могло получать сафьяновую кожу в качестве жалования из казны, или подарка от других привилегированных сословий, или самого государя, о чем написано выше. Такие сведения позволяют лучше понять, во что обувалось русское духовенство допетровского периода.

Мантия
Мантия, по-гречески το παλλιον, как один из видов монашеской одежды является наследницей милоти, своеобразного кожаного плаща, и уже в Византийской империи могла заменять ее[37]. Мантия символизировала ангельские крылья и была прообразом чистоты монашествующего[38]; она надевалась уже при принятии малой схимы[39]. Мантия представляла из себя кусок ткани, как правило черного шерстяного сукна[40], выкроенного так, чтобы при сшивании всех деталей между собой получался круг с разрезом в передней части, который застегивался на пуговицу, чтобы при надевании на человека мантия была бы распашной и выглядела как верхняя накидка или плащ, что отчетливо видно по изобразительным источникам.
Как и в нынешнее время, епископские и монашеские мантии различались. О мантиях пишет Петрей: «Епископы отличаются тем, что сверх кафтана носят длинную черную мантию, на которой, по каждую сторону груди, три шелковых белыя и разноцветныя веревочки, или шнурочка, висящие против сердца с головы до ног»[41]. Мантии епископов могли быть совершенно разных цветов, которые не были привязаны к тому или иному сану. Архидиакон Павел Алеппский пишет: «…вышел патриарх Никон, одетый в мантию из зеленого рытого, узорчатого бархата, со скрижалями из красного бархата, на коих в средине изображение херувима из золота и жемчуга, и с источниками из белого галуна с красною полоской в середине»[42], далее он же продолжает: «Потом он встал и пошел во внутренние покои, где снял свою зеленую мантию и надел другую, всегдашнюю, из рытого узорчатого бархата фиолетового цвета»[43]. Никому из монашествующих лиц, от патриарха до рядовых иноков, нельзя было снимать мантию в обществе[44], только если при богослужении, для облачения в священные одежды, или при работах в монастыре, для которых, однако, существовала малая мантия[45].

Камилавка
На голове у каждого русского монаха еще с принятия монашеского пострига находилась камилавка. Камилавка пришла с Востока, где являлась предметом, дарованным по праву ношения лицам духовного звания от императоров Византийской империи[46]. Также в душеполезных чтениях от 1867 года указано, что хронист Феофан часто взаимозаменяет термины, относящиеся к императорскому головному убору σχιαδιον и монашескому καμηλαυχιον[47]. Такое предположение подтверждается мнением Голубинского, который сравнивает греческие камилавки с венцами византийских императоров[48]. У этого термина есть еще один перевод: καμιλος — «верблюд», αυχη — «шея», что опять же указывает на предназначение этого предмета в целях реализации аскетических практик.
Говоря о появлении камилавки на Руси, стоит отметить, что в русских чинах пострижения в монахи XVII века и ранее камилавка не упоминается как отдельный головной убор, но оговаривается ее ношение вместе с клобуком.
Клобук — не чисто русское изобретение. Уже в среде греческих монахов было два наименования: σοκαμηλαυχιον — означало саму камилавку, ανοκαμηλαυχιον — то, что надевалось сверху на нее, что на Руси и считалось клобуком[49]. То же видно и на иконах и миниатюрах того периода, где лица, принявшие монашеский сан, изображаются с надетой на голове шапочкой сферической формы, сверху на которую надет черный клобук, спускающийся на затылок и плечи. Термины, обозначавшие разные головные уборы, на Руси не смешались в один, но сохранили свое значение. Однако этого нельзя сказать о таком предмете, как «скуфья», поскольку в русских монашеских текстах допетровского периода часто «камилавка» и «скуфья» используются как синонимы.
Иосиф Волоцкий в труде, посвященном наказанию «о монастырском и иноческом наказании и устроении», представляя список вещей, который должен иметь при себе монах, пишет: «скуфьи две зимних, а две летних, едина новая, а другая ветха…»[50]. То же и в уставе о монастырском платье 1553 года: «у старца у Филарета у крилошанина <…> скуфья, да шапка»[51]. И в труде Павла Алеппского, который прожил в Московском царстве несколько лет, нет различия между русской камилавкой и русской скуфьей: он не привык к такого рода камилавкам, поскольку имел уже четко сформировавшееся мнение, что под камилавками следует понимать головные уборы на греческий лад, а они, к слову, изменились Византии уже к XVI веку. Вероятно, это произошло не без вмешательства османских традиций. Однако он указывает на различие между камилавкой и клобуком: «Клобуки московитских монахов, их архиереев и патриарха весьма некрасивы: все они вязаные из шерсти, не имеют камилавок, но пришиты к скуфьям без кружка, а с меховой опушкой. Клобуки монахов очень велики, закрывают глаза и уши и ниспадают на плечи: из-под них едва различишь их лица, в особенности, когда они смотрят в землю»[52]. Он достаточно точно описывает внешний вид патриаршей камилавки и клобука[53], без умаления их внешнего вида.
Все изменилось при патриархе Никоне, когда в ходе реализации своих церковных реформ он заменил устоявшиеся формы головных уборов на те, что использовались греками в его время, то есть на камилавки цилиндрической формы. Данный эпизод весьма подробно описывается Павлом Алеппским, который отмечает, что патриарх Никон имеет «большую любовь к греческим камилавкам»[54].
Далее, с развитием церковных реформ, наименование монашеского головного убора клобуком все более вытесняет камилавку, и уже на соборе 1666–1667 годов камилавка употребляется как синоним слова «клобук»[55]. Также на этом соборе окончательно закрепляется ношение греческой камилавки и как аргумент приводится мысль о том, что «во святой православной Церкви, было единомыслие, и согласие во всем. Якоже во священнодействии, и во священных ризах…»[56]. Из чего вытекает, что полусферические камилавки, скуфьи, клобуки, куколи попадали под запрет и полагалось всем носить головные уборы цилиндрической формы, как это делают греки.
С развитием истории новые греческие камилавки все больше и больше закрепляли свое положение, и в постановлениях Московского собора 1675 года уже было регламентировано то, как должна была выглядеть камилавка в соответствии с саном ее носящего[57]. Однако на этом соборе также было разрешено использование старых атрибутов повседневной и богослужебной одежды. В постановлениях имеется в виду камилавка вместе с клобуком, надетым на нее, но используется новое название: «камилав».
Такое наименование было придумано в связи с тем, что новые греческие камилавки только начинали приживаться на Руси, в то время как древний образ старых греческих камилавок как полусферических вязаных шапок еще не был забыт. Это отчетливо видно по тому, что в постановлении вышеупомянутого собора 1675 года митрополиту Великого Новгорода предписывалось носить камилав «по древнему их обычаю». Кроме того, в азбуке, написанной Карионом Истоминым, на странице с буквой «како» имеется изображение архаичного полусферического клобука с соответствующей подписью[58]. Свидетельством сохранения памяти о старых формах камилавки и клобука и ношения их является и найденный при археологических раскопках клобук архимандрита Варсанофия[59].

Заключение
В заключение стоит сказать, что внешняя атрибутика русского монашества в допетровское время весьма архаична и уходит корнями в более ранние века, а также хранит в себе традиции древнегреческих монашеских одежд. В первую очередь это касается предметов, не меняющихся столетиями, таких как ряса, параманд, пояс, сандалии (в русской традиции — сапоги), мантия, камилавка и клобук, которые не только до раскола середины XVII века, но и после него сохраняли архаичность и уникальность образа русского иночества и никуда не делись, сосуществуя с греческими нововведениями патриарха Никона.

Библиография
1. Букварь Кариона Истомина. Список с печатного издания 1694 года // Факсимильное издание. Источник электронной копии: Президентская Библиотека. 84 л.
2. Деяния Московских Соборов о разных церковных исправлениях 1666 и 1667 гг. М. 1977 г.
3. Елкина И. И. Текстиль из захоронений XVII в. в Воскресенском соборе Ново-Иерусалимского монастыря // Краткие сообщения Института Археологии. 2014. Вып. 236. С. 281–285.
4. Иннокентий (Беляев)., архим. Пострижение в монашество: опыт историко-литургического исследования обрядов и чинопоследований пострижения в монашество в Греческой и Русской церквах до XVII века включительно / Репр. воспр. изд. 1899 года. М: Изд-во Московского Подворья Свято-Троицкой Сергиевой лавры, 2013.
5. Иосиф Волоцкий, преп. Духовная грамота // Монастырский хронограф // Сайт Синодального отдела по делам монастырей и монашеству Белорусского Экзархата Московского Патриархата URL http://www.monasterium.by/ustavy_i_dokumenty/ustavy/ustav-prepodobnogo-iosifa-volotskogo/ (дата обращения: 12.04.2022).
6. История российской иерархии, собранная Новгородской семинарии префектом, философии учителем, соборным иеромонахом Амвросием. В 6-ти частях, 1807–1815. М.: Синодальная типография, Ч. 1., 1807.
7. Кузнецов С. А. Большой толковый словарь русского языка / Институт лингвистических исследований РАН. Спб.: Норинт, 2000.
8. Лобакова И. А. «Устав о монастырском платье» 1553 г. — один из неучтенных источников по истории Соловецкого монастыря времен игуменства Филиппа (Колычева) // Книжные центры Древней Руси. Соловецкий монастырь / ИРЛИ РАН Пушкинский Дом / отв. ред. С. А. Семячко. СПб.: Дмитрий Буланин, 2001. С. 320–341.
9. Московские кремлевские дворцовые церкви и служившие при них лица в XVII веке: церковно-историко-археологическое исследование / соч. прот. Моск. Придворного Благовещенск. собора Н. Д. Извекова // Труды Комиссии по осмотру и изучению памятников церковной старины г. Москвы и Московской епархии: в 4 т., 1904–1911. М.: Печатня А. И. Снегиревой, 1906. Т. 2. С. 268.
10. Павел Алеппский, архидиак. Путешествие Антиохийского Патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским. / Пер. с араб. Г. Муркоса. Издание четвертое. М.: Издательство Общество сохранения литературного наследия, 2019.
11. Петр Петрей де Ерлезунд. История о Великом княжестве Московском // Чтения в Импе-раторском Обществе Истории и Древностей Российских при Московском Университете. 1867. Апрель-Июнь. Книга вторая. М.: Университетская типография, 1867.
12. Рабинович М. Г. Древняя одежда народов Восточной Европы. Материалы к историко-этнографическому атласу. М.: Наука, 1986.
13. Сидоров А. И. Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества. М.: Православный паломник, 1998.
14. Челобитная Никиты (Пустосвята). Историко- и догматико-полемические сочинения первых расколоучителей // Материалы для истории раскола за первое время его существования в 9 т. // под ред. Н. Субботина. М.: Редакция «Братство св. Петра митрополита». Т. 4. Ч. 1 М.: 1878.



Примечания

[1] Иннокентий (Беляев)., архим. Пострижение в монашество: опыт историко литургического исследования обрядов и чинопоследований пострижения в монашество в Греческой и Русской церквах до XVII века включительно / Репр. воспр. изд. 1899 года. М., 2013. С. 208–209.
[2] Там же. С. 210.
[3] Там же. С. 240.
[4] Там же. С. 350.
[5] Там же. С. 350.
[6] Кузнецов С. А. Большой толковый словарь русского языка // Институт лингвистических исследований РАН. СПб., 2000. С. 1122.
[7] Рабинович М. Г. Древняя одежда народов Восточной Европы. Материалы к историко-этнографическому атласу. М., 1986. С. 105.
[8] Там же. С. 105.
[9] Иннокентий (Беляев)., архим. Пострижение в монашество… С. 208.
[10] Там же. С. 105.
[11] Петр Петрей де Ерлезунд. История о Великом княжестве Московском // Чтения в Императорском Обществе Истории и Древностей Российских при Московском Университете. 1867. Апрель-Июнь. Книга вторая. М., 1867. С. 418.
[12] Иннокентий (Беляев)., архим. Пострижение в монашество … С. 208.
[13] Там же. С. 240.
[14] Там же. С. 229–230.
[15] Иосиф Волоцкий, преп. Духовная грамота // Монастырский хронограф // Сайт Синодального отдела по делам монастырей и монашеству Белорусского Экзархата Московского Патриархата: URL: http://www.monasterium.by/ustavy_i_dokumenty/ustavy/ustav-prepodobnogo-iosifa-volotskogo/.
[16] Челобитная Никиты (Пустосвята). Историко- и догматико-полемические сочинения первых расколоучителей // Материалы для истории раскола за первое время его существования в 9 т. // под ред. Н. Субботина. Т. 4. Ч. 1. М., 1878. С. 157.
[17] Там же. С. 144.
[18] Там же. С. 145–146.
[19] Иннокентий (Беляев)., архим. Пострижение в монашество… С. 207–209.
[20] Петр Петрей де Ерлезунд. История о Великом княжестве Московском … С. 418.
[21] Павел Алеппский, архидиак. Путешествие Антиохийского Патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским. / Пер. с араб. Г. Муркоса. Издание четвертое. М., 2019. С. 276.
[22] Там же. С. 684.
[23] Деяния Московских Соборов о разных церковных исправлениях 1666 и 1667 гг. М. 1977 г. Л. 27.
[24] Иннокентий (Беляев)., архим. Пострижение в монашество … С. 207–209.
[25] Деяния Московских Соборов ... Л. 27.
[26] История российской иерархии, собранная Новгородской семинарии префектом, философии учителем, соборным иеромонахом Амвросием. В 6-ти частях, 1807–1815. М., Ч. 1. 1807. С. 344.
[27] Иннокентий (Беляев)., архим. Пострижение в монашество … С. 224.
[28] Сидоров А. И. Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества. М., 1998. С. 413.
[29] Иннокентий (Беляев)., архим. Пострижение в монашество… С. 359.
[30] Там же. С. 96.
[31] Там же. С. 99, 240.
[32] Иосиф Волоцкий, преп. Духовная грамота // Монастырский хронограф // Сайт Синодального отдела по делам монастырей и монашеству Белорусского Экзархата Московского Патриархата URL: http://www.monasterium.by/ustavy_i_dokumenty/ustavy/ustav-prepodobnogo-iosifa-volotskogo/.
[33] Московские кремлевские дворцовые церкви и служившие при них лица в XVII веке: церковно-историко-археологическое исследование / соч. прот. Моск. придворного Благовещенск. собора Н. Д. Извекова // Труды Комиссии по осмотру и изучению памятников церковной старины г. Москвы и Московской епархии: в 4 т., 1904–1911. М., 1906. Т. 2. С. 233.
[34] Там же. С. 233.
[35] Там же. С. 234.
[36] Павел Алеппский, архидиак. Путешествие Антиохийского Патриарха Макария в Россию … С. 567.
[37] Иннокентий (Беляев)., архим. Пострижение в монашество… С. 98.
[38] Там же. С. 158.
[39] Там же. С. 143–144.
[40] Павел Алеппский, архидиак. Путешествие Антиохийского Патриарха Макария в Россию … С. 228, 271, 272.
[41] Петр Петрей де Ерлезунд. История о Великом княжестве Московском ... С. 418.
[42] Павел Алеппский, архидиак. Путешествие Антиохийского Патриарха Макария в Россию… С. 396.
[43] Там же. С. 397.
[44] Там же. С. 271, 376.
[45] Лобакова И. А. «Устав о монастырском платье» 1553 г. — один из неучтенных источников по истории Соловецкого монастыря времен игуменства Филиппа (Колычева) // Книжные центры Древней Руси. Соловецкий монастырь / ИРЛИ РАН Пушкинский Дом / отв. ред. С. А. Семячко. СПб., 2001. С. 331.
[46] Иннокентий (Беляев)., архим. Пострижение в монашество… С. 209–211.
[47] Там же. С. 209–211.
[48] Там же. С. 209–211.
[49] Там же. С. 211.
[50] Иосиф Волоцкий, преп. Духовная грамота // Монастырский хронограф // Сайт Синодального отдела по делам монастырей и монашеству Белорусского Экзархата Московского Патриархата: URL http://www.monasterium.by/ustavy_i_dokumenty/ustavy/ustav-prepodobnogo-iosifa-volotskogo/.
[51] Лобакова И. А. «Устав о монастырском платье» 1553 г. … С. 331.
[52] Павел Алеппский, архидиак. Путешествие Антиохийского Патриарха Макария в Россию … С. 684.
[53] Там же. С. 396, 397.
[54] Там же. С. 684.
[55] Деяния Московских Соборов о разных церковных исправлениях 1666 и 1667 гг. М. 1977 г. Л. 25.
[56] Там же. Л. 25.
[57] История российской иерархии, собранная Новгородской семинарии префектом, философии учителем, соборным иеромонахом Амвросием. В 6-ти частях, 1807–1815. М., Ч. 1., 1807. С. 329–331.
[58] Букварь Кариона Истомина. Список с печатного издания 1694 года // Факсимильное издание. Источник электронной копии: Президентская Библиотека. Л. 29.
[59] Елкина И. И. Текстиль из захоронений XVII в. в Воскресенском соборе Ново-Иерусалимского монастыря // Краткие сообщения Института Археологии. 2014. Вып. 236. С. 281–285.

Источник: Малютин М. А., свящ. Внешняя атрибутика русского монашества в допетровское время // Церковный историк. 2023. No 2 (12). С. 190–206. DOI: 10.31802/CH.2023.2.12.012

Источник: Богослов.Ru